ДИ.    Как родилась идея проекта «Говорит и показывает Фейсбук»?

Владимир Дубосарский.    Достаточно спонтанно. Когда я стал пользоваться Фейсбуком, обратил внимание, что мои знакомые, друзья выкладывают в сеть очень много личных фотографий, среди которых не редко встречаются довольно хорошие. В день попадаются приблизительно 3-5 интересных снимков. Но лента бежит, постоянно обновляется и они уходят. Тогда я решил их собирать. Без всякого повода, так просто, чтобы не забыть. Создал специальную папку и сохранял туда фотографии, а также какие-то другие понравившиеся мне картинки, которые выкладывали мои фейсбучные друзья. Сначала это была общая папка, куда я сваливал все без разбора, не идентифицируя. Позже выделились несколько человек, на которых я отдельные папочки завел. И таким образом, у меня появился архив чужих личных фотографий. Когда же я делал проект «Дом художника» на Клязьме, для которого нужно было каждый день выдавать очередную картину, поскольку проект представлял собой растянутый во времени перформанс и было очень сложно ежедневно придумывать что-то новое, я и вспомнил про этот архив фотографий, который оказался прекрасным информационным ресурсом. И я его стал использовать и заодно более внимательно следить за тем, что вывешивают на ФБ, чтобы иметь связь с тем, что происходит вот именно здесь и сейчас.  То есть, я начал осмысленно использовать эти фотографии.

ДИ.    Ты сказал, что собирал интересные фотографии. Но тебя же, наверняка, не их художественные достоинства привлекали прежде всего?

Владимир Дубосарский.    Прежде всего меня заинтересовал сам факт выкладывания в общий доступ личных фотографий. Раньше частная жизнь оберегалась, фотографии хранили дома в альбомах, которые показывали далеко не каждому, поскольку в этом есть некий интимный момент. В общем, это была личная история. А тут вдруг всеобщий эксгибиционизм и конкуренция за лайки. Во что включились и многие серьезные люди. И всеми это обнажение воспринимается абсолютно нормально. Это мне напомнило такую ситуацию – в Москве только началось лето, еще не все успели сменить куртки и свитера на более легкую одежду, и вот в метро заходит девушка в майке и шортах, и все в ее сторону поворачивают головы. Через месяц на нее уже никто не будет смотреть, потому что все так будут ходить. А, например, на пляже вообще никто ни на кого не смотрит, потому что все одинаковые – в плавках и купальниках. То есть когда попадаешь в контекст пляжа, можешь ходить в плавках, но в метро в плавках – это уже вызов обществу. И в этом смысле Фейсбук – это пляж.  Странно, если ты подойдешь к кому-то на вернисаже и тыча ему в лицо айфон будешь говорить – «вот смотри, я вчера была на речке», или «мы вчера с друзьями жарили шашлыки – посмотри». А в Фейсбуке это в порядке вещей. И меня заинтересовала эта степень допустимого обнажения мыслей и чувств в соцсетях. Порой читаешь какого-то и думаешь – «ну ты же даже по пьяне за столом такое не скажешь, тебе будет неловко, а тут ты так открыто все пишешь – обнажаешь свои душевные проблемы». Это достаточно уникальная и новая ситуация. И это же не только молодежь, это люди моего поколения, которые вчера были закрыты и в жизни продолжают такими оставаться, а тут они вдруг открываются почему-то. Выкладывают свои фотографии и соревнуются кто круче. С одной стороны – это фанфаронство, с другой – открывается мир и про каких-то людей ты много узнаешь нового, если внимательно за ними наблюдаешь…. В общем, я неожиданно попал в такой длинный коридор, где очень много замочных скважин. Ты смотришь в замочную скважину, а там люди пишут, размещают фотки, спорят.  Один про искусство постит, другой про политику, третий про кошечек, четвертый про еду, пятый про путешествия, шестой спрашивает, где квартиру снять, тут же про фашизм и концлагеря, кто-то разместил свою детскую фотографию – ты попадаешь в большой странный мир, в котором поначалу плохо ориентируешься…. Это напоминает компьютерную игру, когда ты только в нее входишь, не понимаешь – кого ты убиваешь, кто тебя убивает? Но когда поиграешь какое-то время, знаешь откуда противник может выскочить и каким оружием его надо убить. И здесь тоже самое происходит – ты начинаешь понимать, кого читать, кого нет. И когда эту территорию осваиваешь, в какой-то момент на нее подсаживаешься, и она становится твоим главным источником информации, потому что какой смысл искать какие-то статьи, когда вот оно все тут выложено. Мои друзья – это круг моих интересов, и мне вполне его достаточно для получения практически любой информации. Плюс большой объем визуального материала. Есть вещи, которые сами к тебе приходят и их нельзя отторгать. Это есть то, с чем можно работать. Когда делаешь картины, что-то придумываешь сам, ищешь, как придуманное воплотить – натурщика пригласить, антураж выстроить. А почему не искать в интернете? Когда-то мы работали с Сашей с журналами. Покупали тонны журналов, из них вырезали, компилировали и так далее. Когда появился интернет, мы стал нашим источником.

ДИ.   Да, виртуальная реальность – тоже реальность. Хотя, та же откровенность Фейсбука – зачастую фикция, и обнажение – не всегда обнажение, порой наоборот. И здесь не только вопрос – быть или казаться. Есть же и те, которые  играют в персонажность. И таких не мало.

Владимир Дубосарский.    Это уже следующая тема, когда люди пользуются социальной сетью, как способом создания определенного рода искусства и его продвижения.  Сетевое искусство – быстрое, конвертируемое в данной системе координат, очень мобильное. Пахом, например, выкладывает 5-6 работ в день. Для сравнения – в течении года ты можешь сделать одну персональную выставку в галерее и поучаствовать в пяти-шести групповых, а на Фейсбуке можно хоть каждый день делать проекты. У меня, например, был скульптурный сетевой проект. Сделал за вечер 10 скульптурок и выложил их фото. И чем хорошо – ты тут же получаешь ответную реакцию через лайки.

ДИ.    Лайки – это показатель?

Владимир Дубосарский.  Смотря от кого. Есть люди чье мнение мне важно, и я специально смотрю – кто поставил лайк? Фейсбук, да и вообще социальные сети - это такой ресурс, где многое можно. Например, романы писать, троля людей. Настроить определенную программу и автоматически будет писаться роман. Можно создать группу и делать вместе некий концептуальный проект. Да что угодно. Я делаю картины, это достаточно частный проект. Хотя, я понимаю, как можно с ним работать дальше. Например, поскольку там все же мои друзья, возникла целая серия портретов художников, а также масса историй, связанных с нашим кругом. Можно сесть на эту тему и всю жизнь заниматься работой с этим ресурсом. Фейсбук – это новый и важный инструмент, в том числе и для функционирования искусства. А когда появляется новый инструмент, появляются люди, которые с его помощью делают искусство

ДИ.    Но ты в принципе сделал вполне себе живописный проект.

Владимир Дубосарский.    Да, и в этом есть некое напряжение, что ты берешь мимолетность, импрессионизм – контент идет и каждую секунду появляются новые фотки и в следующую уже исчезают – и говоришь: остановись, мгновенье, ты прекрасно. По сути, классическая позиция художника. И кроме того ты эту фотографию не просто распечатал, ты ее упростил, убрал какую-то деталь, акцентировал другую, где-то добавил фон, где-то срезал. Ты все равно выдаешь немного другую вещь.

ДИ.    Это можно назвать живописным редактированием

Владимир Дубосарский.    Да, я редактирую, добавляя при этом свои смыслы. Конфликт в том, что ты берешь мимолетный мусор и делаешь из него большое, станковое, очень трудоемкое произведение, требующее больших затрат, в том числе и временных.

И здесь важно сказать, что я считаю, что художник – это проводник, а не демиург, и его задача не усложнять, а упрощать. И искусство движется к простоте, упрощению, снятию барьеров.

ДИ.  В последнее время я что-то часто слышу, что настоящее искусство предельно простое и даже, по выражению Осмоловского, тупое.   

Владимир Дубосарский.   Ну это еще Пушкин сказал, что поэзия должна быть глуповата. А про «тупое» – старая история. В 1998 году Толя писал текст к нашему каталогу, собственно, первый серьезный текст про нас, который назывался «Искусство простое как мычание». И я всегда был за простоту в том смысле, что в произведении должна быть одна ярко выраженная мысль. Многозначность возникает потом, а для художника должна быть одна какая-то мысль и она не связана с тем, как это произведение потом будут трактовать. Например, у Дюшана мысль простая – я хочу шокировать людей, для этого я вношу писсуар в выставочное пространство и объявляю искусством. Все. У Малевича – я рисую квадрат, потому что это самое беспредметное, что может быть. Джозеф Кунс – покупаю зайчика за 5 центов на блошином рынке и делаю из нержавейки его восьмиметровую копию. Идея всегда простая. Потом возникает – зачем и почему, интерпретации и прочее, но для художника все формулируется очень просто.

ДИ.    Но «беру зайчика и увеличиваю его» – это идея формального воплощения некой концепции, основной мысли.

Владимир Дубосарский.    Понятно, что Кунс работает с китчем и т.д., но конкретно про эту работу – я беру вот это и делаю вот так. Все.  Он же художник – у него практические мысли, а не теоретические. Есть, конечно, художники теоретики. Но теория – это тоже в каком-то смысле практика.

Когда упрощаешь, появляется ясность и уже тогда другие смыслы накручиваются. В этом парадокс – упрощение дает многозначность.

ДИ.    А художник-робот Чернышева и Шульгина, который обрабатывает любительские фотографии под твой живописный стиль, что демонстрировалось на мониторе  на выставке, это тоже про простоту?

Владимир Дубосарский.  Да, они придумали машинку, которая любому и каждому позволяет делать современное искусство. Это снятие табу, сакральности.

ДИ.  Поскольку ты не спрашивал разрешения у людей, чьи фотографии использовал, это вызвало у  них весьма неоднозначные реакции. Не знаю, предполагал ли ты их изначально, но тем не менее это сообщило проекту еще одно измерение – коммуникативное, чем ты и воспользовался. Твой прием активно обсуждался в ФБ, какие-то комментарии были переведены в звуковой формат и звучали в экспозиции.

Владимир Дубосарский.   Кроме того, я же еще и пригласил друзей по ФБ, чтобы они сделали на вернисаже некий перформанс. Герман Виноградов пел, Нартов писал стихи, Могилевский фотографировался в витрине и все это онлайн транслировалось в ленту, то есть я задействовал весь инструментарий Фейсбука.  Что же касается реакции людей, конечно, срисовывая чью-то фотографию, ты таким образом человека задеваешь. Один – в восторге, другой возмущается – где мои деньги? Третий – ну вот, наконец, он поймался, я всегда говорил, что этот художник говно и т.д. 

ДИ.    И как ты на это реагируешь?

Владимир Дубосарский.    Все зависит от настроения. Но в принципе, я всегда лайкаю таких людей и иногда их тролю – начинаю вежливо дискутировать.

ДИ.    Но сам этот проект тоже ведь троллинг

Владимир Дубосарский.    В каком-то смысле. Это вызов, потому что – а чего вы хотели? Вы это выложили в сеть. Один человек мне пишет – «давайте, вы не будете эту картину ни продавать, ни выставлять». Я отвечаю – «нет, давайте лучше судиться». Он – «ну, может тогда вы купите у меня эти фотографии?». «Хорошо, куплю», -  соглашаюсь.  С одной стороны – да, человек пошел куда-то, что-то снял, но он выложил фотографию на помойку, а другой человек использовал ее. Не нравится?  Не выкладывай, ставь ограничение. Но на самом деле проблема в другом – эти люди наивно полагают, что они являются владельцами фотографий. А владельцем является Фейсбук. Фейсбук – правообладатель этого контента. То есть они отдают ФБ все это бесплатно, просто тоннами, а с художника хотят что-то получить. При том, что ФБ – это коммерческая организация.

ДИ.    То есть, это Фейсбук может против тебя подать иск?

Владимир Дубосарский.    Да. Но он же не может с меня много запросить. Ну если я даже эти картины продал, это какой-то процент, но зато какая слава будет – международный суд. Это ж какие деньги надо за такой пиар заплатить?

ДИ.    Но есть же еще вопрос этики

Владимир Дубосарский.    Это сложный вопрос. Он, как говорится, в глазах смотрящего. Дело в оптике. Я делаю картины и не ставлю перед собой задачу обидеть или унизить этих людей, тем более что я не всегда даже помню чья это фотография и где и у кого я ее скачал. Ну а вот если бы я взял этюдник и пошел писать пейзаж, который за окном? Сколько бы чужих машин попало в поле моего зрения, а людей, магазинов, которые являются частной собственностью? Если так подходить, то у художника никаких денег не хватит со всеми расплатиться. Я делаю произведение, используя инструмент, который нам подарила эпоха развитых информационных технологий, и ставлю какие-то проблемы, которые меня волнуют.

Беседовала Лия Адашевская