Точность в ощущениях

Не люблю я разговоров о прекрасном. Вообще у меня сложные отношения с красотой. Для меня гораздо большее значение имеет точность. Не путать с похожестью. Точность в личных ощущениях. Точность их передачи в материале.

Для меня странно слышать такие вещи: «А я так вижу...» Насколько я понимаю, это абсолютная профанация предмета. Несколько более понятна формулировка «А я так понимаю». Это уже ближе к истине. Хотя и это довольно спорно. Видят все одинаково, но отношение к виденному у всех разное, это правда. И понимание видимого тоже неодинаково. К примеру, видим мы белую кружку, но для кого-то главным будет ее форма, для кого-то — цвет, для кого-то ее положение в пространстве или ее линейный рисунок, а для кого-то то, что на ней нарисован цветочек… Кому-то не будет давать покоя, что у нее краешек отколот и пр. Наверное, вот это отношение и будет главным в определении художника.

Что определяет художника? Мне кажется, его личное отношение к категориям цвета, формы, плоскости, пространства, линии, фактуре и взаимодействию всех этих компонентов между собой, ритм.

Про классическое художественное образование. Ежели человек не знает и не может понять (нарисовать) формы крынки или не в состоянии взять три цветовых отношения, то, простите меня, как он может относиться к тому, чего не знает. Вы как относитесь к теореме Ферма... Никак. Я не знаю, что это.

Ежели человека интересует категория слова, то он, наверно, скорее лингвист, поэт, прозаик и т. п. Ежели звук — наверно, это музыкант.

Есть понятия абстрактных величин, точной механики, да мало ли что есть на белом свете...

Художник состоит как бы из двух половинок. Первая половинка — его профессиональная часть, а вторая — человеческая. Чем они ближе друг к другу, тем значительнее явление.

Огромное количество людей пытаются меня убедить или обмануть и выдать себя за тех, кем они на самом деле не являются. Энное количество людей, не имеющих ни слуха, ни голоса, пытаются меня убедить в том, что они певцы. Люди, имеющие весьма отдаленное отношение к медицине, уверяют, что исцелят все недуги. Воры, бандиты и взяточники говорят, что могут научить нас как честно «трохи бизнес править». Люди, весьма далекие от искусства, пытаются объяснить, что хорошо, что плохо. И это всегда было.

Так вот, о той второй половинке, которая просто человек. Ей совсем не мешает помнить библейские заповеди, тогда решатся многие проблемы. Например, не укради. Между прочим, плагиат — это чистейшее воровство.

Пикассо недурную мысль об искусстве высказал: «Искусству всегда мешали две категории людей. Это художники, которые не стали мастерами, и мастера, которые не стали художниками».

И еще такая штука: «Он распахнул для нас душу!» Упаси Бог, что там в этой душе навалено, не всегда туда приятно заглядывать, хорошо, если только пустота...

Странные вещи происходят — вдруг кураторы стали самыми главными художниками, почему-то они определяют направление современного искусства. Невольно вспоминаются совсем не отдаленные времена, когда идеологические отделы райкомов партии определяли, кому какие картины писать, что актуально, а что нет, хороши ли стихи и какая музыка нам должна нравиться... Странно, что в «юбочку из плюша» вкладываются довольно приличные деньги и куча профессионалов пытаются убедить меня в том, во что сами не верят.

Можно, конечно, любить деньги, но не до такой же степени. Это чревато печальными последствиями. Желание заработать на бездарном «Васе Пупкине» не дает вам право приравнивать его к Ивану Лубенникову или Ван Гогу.

Вообще, к товарищам по цеху надо относиться более честно. Дензнаки — это побочный продукт деятельности, а основной —«Предмет» и «Путь». Японский самурай тоже получал жалование и подчас очень приличное, но основное — служение и искусство. Мусаси Миямото в «Книге пяти колец» писал: «...искать практических выгод, используя свои профессиональные познания, вульгарно...»

Печально видеть, когда достаточно талантливый человек в десятый раз использует один и тот же прием и сюжет в надежде продать его. Печально видеть, как куратор или галерист пытается воспользоваться невежеством клиентов. Печально видеть личный музей, где выставлены вещи, явно не отвечающие музейному уровню... Кстати о Ван Гоге. Он уже был... Тот, кто хочет повторить его путь и коммерческий успех после смерти, должен помнить, что для этого нужно как минимум чувствовать на том же уровне, что он, и переживать эту жизнь с той же силой, потом сойти от этого с ума, отрезать ухо и застрелиться под собственной работой...

Да, еще немаловажная вещь. Надо выработать свой пластический язык.

Вообще-то поверхность работы меня сильно интересует. Это такая «лакмусовая бумажка», тест на вкус, на отношение к предмету, что ли. По ней можно судить об очень многом: о культуре, о том, какие у человека взаимоотношения с материалом, о темпераменте, о степени его свободы, вкусе. Очень много о чем может рассказать поверхность. Причем интересно, что она одинаково важна и в графике, и в живописи, и в скульптуре, и в дизайне. Блестящее, матовое, шероховатое, пупырчатое, гладкое, прозрачное, тяжелое, легкое… Сильно интересно…

Это так же важно, как построить работу: сколько белого, сколько черного, ритм, сколько круглого, сколько плоского, как все это нарисовано, каким образом один цвет проникает в другой, и что это все лежит на плоскости, и это все, самое главное, условно.

О том, как это нарисовано

Это очень серьезно — КАК. Нет рисования вообще. В конечном счете рисунок — это как речь. Это твое понимание пространства, формы, плоскости, твое отношение ко всему. Уметь рисовать — это твое умение говорить, а соответственно понимать тот мир, в котором живешь.

Умение грамотно строить фразу, писать без синтаксических и орфографических ошибок еще не говорит о том, что человек, который все это умеет, поэт или писатель. Таких блестящих и разных мастеров, как, скажем, Леонардо, Ван Гог, Рембрандт, Петров-Водкин, Серов, Матисс, Пикассо, объединяло одно качество — на своем пластическом языке они могли говорить свободно на любую интересующую их тему.

И еще очень важно про ЧТО. Ежели есть про ЧТО, то наверняка будет и КАК. Про ЧТО — это пластический интерес и пластическое восприятие жизни.

Специально к выставке в Московском музее современного искусства выпущена первая монография о Дмитрии Иконникове, в которой собраны наиболее знаковые его работы, искусствоведческие статьи и тексты самого художника.

ДИ №2/2011