Своеобразную перекличку эпох продемонстрировал традиционный раздел из коллекции международной конфедерации союзов художников (МКСХ). Проект «Мы капитаны, братья, капитаны…», названный по первой строке песни Новеллы Матвеевой, отсылает к романтическим временам полувековой давности. Еще один ракурс, оказавшийся созвучным общей теме, предстал в ряде локальных экспозиций художников — членов МКСХ. Здесь обнаружилась интересная вариативность и в приверженности традициям и, напротив, отходов от нее. В разделе «Проекты» были собраны произведения, демонстрирующие наглядную, а порой и буквальную связь поколений — учителя и ученики, художнические династии. Она проявлялась и в образном и стилистическом строе произведений, и формально, констатируя лишь факты ученичества или родства. Раздел «Из фондов МКСХ» на салонах присутствует неизменно. И это вполне логично, ведь коллекция конфедерации содержит несколько десятков тысяч произведений, и для большинства из них участие в выставках вообще проблематично, только отдельным из них удается «повидаться» со зрителем на салоне. Из обширного графического наследия были отобраны 100 произведений мастеров из всех республик бывшего СССР относительно недавнего времени — 1960–1980-х годов. Дистанция невелика, поэтому просматривается не столько минувшая эпоха, сколько личности художников. Работы Владимира Фаворского, Иллариона Голицына, Юлия Переверзенцева, Андрея Костина, Стасиса Красаускаса, Анатолия Кулинича, Арифа Алескерова и многих других воссоздали временное пространство, побуждая зрителя к сопоставлениям сквозь десятилетия — в выборе темы, приемах, стилистике. Произведения, авторы которых обращались к историческим, мифологическим, философским темам, и сегодня смотрятся весьма современно, демонстрируют автономность культуры от социально-политических пертурбаций.

Основной блок экспозиции салона, составленный из локальных разделов союзов художников, входящих в МКСХ, членится, впрочем, условно. В одних более ощутима приверженность традиции — культурной, стилистической, в других очевидно стремление к смешению разновременных тенденций искусства. Интерес к собственной истории, присущий национальным культурам в постсоветском пространстве, и прежде довольно высокий, усилился в последние два десятилетия. Поиском национальной идентичности отмечены работы казахских графиков Жумангазы Сагимбаева, Фатимы Молдабаевой (Тарази), Каната Шукирбекова. Их обращение к истории, эпосу пронизано романтической приподнятостью, героизацией прошлого.

Вглядываясь в прошлое, художники обнаруживают темы и исторических героев отдаленных времен, но теперь они оказываются значительными и важными, как принадлежащие к культурам отдельных государств. Таковы образы, навеянные поэзией омара Хайяма, в работах азербайджанского художника Адиля Рустамова и туркменского живописца Берди Чарыева. Эпическое ощущение своей культуры отличает графические листы художников Армении. Офорты Самвела Карапетяна воссоздают величественные пейзажи с историческими памятниками. А Генрик Мамян, создавая серию «Мовсес Хоренаци» («История Армении»), объединяет в культурный конгломерат историю и мифологию страны.

Анвар Мамаджанов из Узбекистана тоже обращается в своих рисунках к народным истокам, традиции, но оптика художника сформирована под влиянием легендарного персонажа Ходжи Насреддина, отсюда ироничная трикстерская интерпретация сюжетов и образов. Идея духовной преемственности, обращение к историческим образам-символам характерны и для российских художников. Портреты исторических личностей Павла Коновалова (Емельян Пугачев, В. Высоцкий) предельно лаконичны, выделена самая характерная черта человека, что усиливает экспрессивность образов. Тогда как Павел Пичугин не только обращается к историческим персонажам (офорт «Александр II»), но и стилизует их изображение, например, под гравюру позапрошлого века, лубок.

В офортах и линогравюрах молдавского художника Валериу Херца видно стремление совместить традиционную образность и опыт абстракции, и он находит точные средства для выражения сложных состояний («Таинственность», «Меланхолия»). Сочетание условности и фигуративности присуще и работе Арифа Алескерова и Мамеда Гусейн-оглы (Азербайджан) «Старый двор». У Керимбека Букара (Кыргызстан) изображение хранит память о натурных формах, которые растворяются в эмоциональной атмосфере произведения. Ярко был представлен на салоне и традиционный раздел российской академии художеств. В «Листах из альбома» многогранный по творческому диапазону Зураб Церетел предельно лаконичными средствами совместил в образах типическое, характерное и экспрессию состояний. Проект «Жилинский — легенда» совмещает полные тончайшего изящества живописные полотна и карандашные наброски: это своеобразное приглашение зрителя в святая святых, в закулисье мастера, чья жизнь и творчество стали выражением эпохи художнической честности.

Особый и значительный пласт выставки представлял проекты, выразившие идею преемственности. Речь о семейных династиях или художественных школах, когда идеи, стилевое своеобразие мастера творчески усваиваются или преображаются в работах учеников. Но в том и другом случае проявляются интерес и потребность продолжать и развивать творческую традицию. Таковы проекты «Учитель. Ученик», «Отцы и дети», «3+1», «мелодия офорта». Произведения таких известных мастеров живописи, как Анатолий Любавин, Татьяна Назаренко, Николай Андронов, Сергей Гавриляченко, Валерий Полотнов, и других размещены в экспозиции рядом с работами их учеников и детей. Эти мини-экспозиции создают зримую перекличку имен и времен. Да, целые поколения людей, наших современников, оказались волею судеб на рубеже эпох, в ситуации смены социальных обстоятельств, культурных кодов и нравственных ориентиров. Но реальным противостоянием «времени перемен» стали вот такие культурно-генетические цепочки, соединение времен творческим усилием. Глубинный смысл в том, чтобы не «порвалась дней связующая нить», чтобы искусство влияло на движение жизни и не позволяло возобладать этой суровой шекспировской печали. Для того чтобы быть художником, есть множество мотиваций, но эта, думаю, одна из главных.

ДИ №4/2014