Куратор и комиссар российского павильона на Венецианской биеннале Семен Михайловский рассказал Светлане Гусаровой, чем удивит «Станция Россия» и кого он выбрал в попутчики. 16 архитектурная биеннале в Венеции откроется 26 мая.

Светлана Гусарова: Кураторы архитектурной биеннале в Венеции Ивонн Фаррелл и Шелли Макнамара предложили в этом году поговорить о социальной ответственности и благополучии каждого жителя планеты. как вы трактуете предложенную тему «Свободное пространство»? 

Семен Михайловский: Кураторы основного проекта стараются задать максимально обобщающую тему, чтобы не обременять обязательствами строго следовать ей. Free space, согласитесь, привлекает. комфортно, политкорректно. Так ведь? Кураторы национальных павильонов конечно ждут, когда будет объявлен девиз основной выставки, чтобы внести легкую корректировку в уже сложившийся проект. Биеннале ведь не экзамен, где задают конкретные вопросы и ждут конкретных ответов. Тема Фаррелл и Макнамара подразумевает разговор про пространство, гуманизм и разные общие проблемы.

СГ: То есть идею сделать проект про железные дороги вы вынашивали давно?

СМ: Не буду лукавить, да. Мы многое придумали заранее, а сейчас только немного видоизменяем концепцию. Странно было бы думать, что за год кто-то сможет сделать выставку с нуля. Национальные павильоны прежде всего разрабатывают темы, которые актуальны в их странах или имеют историческое наполнение. для нас разговор о свободном пространстве – в первую очередь не о гуманизме, а о географии, об огромной территории, где железные дороги связуют все. Жизнь в России есть там, где железные дороги. Их можно сравнить с каркасом страны, ее кровеносной системой. РЖД поддержали нашу идею, но, если бы эта компания нам отказала, тема дороги не поменялась бы, может, выглядела немного иначе.

СГ: Что с бюджетом в этом году?

СМ: Нормальный – под миллион евро, спасибо РЖД.

СГ: Выбранная тема, с одной стороны, поэтическая, укорененная в нашей культуре, с другой – социальная. Какой взгляд выбрали вы?

СМ: Все пространство павильона будет обыгрывать ситуацию вокзала. к слову, автор павильона алексей Викторович Щусев спроектировал Казанский вокзал в Москве. В первом зале, который мы назвали «Введение в географию» – видео, рассказывающее о масштабах страны, о разрастающихся городах и кровеносной системе железнодорожных путей, об интенсивности движения, пассажиропотоках. о вокзалах, начиная с Павловского, где устраивались музыкальные концерты, «приятный отдых и разумные увеселения на лоне прелестной природы», до имплементированных в сложную городскую среду.

Во втором зале «архитектурное депо» представлены проекты, макеты, винтажные и современные фотографии вокзалов и пассажиров, кадры с камер наблюдения. В центре зала – зависший над лестницей макет первого, Павловского, вокзала. В третьем, последнем зале верхнего этажа, «Зале ожидания будущего» – футуристический проект группы НЭР (1960)* и размышления на тему вокзалов в мегаполисах, плюс современное предложение по реконструкции площади трех вокзалов в Москве. На стенах – огромные авторские граффити. В нижнем (четвертом) зале – «камера хранения», с двух сторон заполненная ячейками с артефактами и инсталляция из забытых/потерянных чемоданов. И, наконец, в последнем пятом зале «Aboard the Free Space» – имитация вагонного окна, в котором демонстрируется фильм «7 дней 7 минут», снятый Даниилом Зинченко, отправившимся в путешествие через всю страну на встречу с отцом, живущим во Владивостоке. Стук колес, заиндевелое окно... а после этого – обратно, в зеленые сады Джардини.

СГ: Вы поднимаете одновременно темы сохранения старой архитектуры и строительства новых вокзалов? Что их объединяет?

СМ: Главное – понимать потребности пассажиров. Мы до сих пор думаем много о монументальности, архитектурной значимости, но мало думаем о людях, которые перемещаются и которым хочется делать это с комфортом. Через вокзал в олимпийском парке проходит 1400 человек в лучшем случае. Он с нормальной нагрузкой работал только во время олимпиады. Здание неплохо спроектировано, выглядит современно, электрички постоянно ходят, но на них некому ездить. Вокзал был построен с размахом, который сейчас никому не нужен. Там не работают камера хранения и магазины. Во всем ощущается заброшенность. Получился памятник олимпийским играм. Вокзал должен быть живым, а иначе что с ним делать? Вокзалы по пути скоростной магистрали Москва – казань так же строят. Нас ожидают все те же проблемы.

Я живу между Москвой и Петербургом и постоянно путешествую по железной дороге. для меня, как и большинства людей, живущих в России, железные дороги – естественный способ передвижения. однажды на раннем Сапсане сквозь дрему услышал «Чудово-стэйшн», это название стало подзаголовком нашего павильона. кажется, услышав такое, все должны выходить, но никто не выходит, едут дальше. В этом вся русская жизнь – едут куда-то дальше, а ведь в Чудово кто-то живет, раз станцию сделали...

СГ: Теперь похоже, придется выйти на станции Чудово и увидеть этот город. На открытии точно будут спрашивать...

СМ: Да, я так и собираюсь сделать. Мы все время прекраснодушно мечтаем, что где-то есть станция, где нас не было, но там хорошо. Маргинальная жизнь, вокзальный буфет – куда уж тут без Венички Ерофеева, а сколько фильмов еще можно вспомнить... Не говоря о том, что кинематограф начался с прибытия поезда, а не с проезда велосипедиста.

СГ: Мне кажется, вокзалы вам ближе, чем аэропорты?

СМ: Да, они безопаснее. Мне кажется, в Европе железные дороги сейчас переживают новый расцвет. Поезда там быстрые, удобные, красивый пейзаж за окном как бонус. особенно в Италии – едешь, словно по художественным полотнам путешествуешь.

СГ: Как, по-вашему, выглядит идеальный вокзал?

СМ: Понятная навигация, чтобы не нужно было тащить чемоданы по бесконечным переходам и лестницам. Возможность найти информацию о своем поезде (в Италии вечно стоишь, задрав у табло голову, пытаясь узнать, куда придет твой поезд), четкое расписание (наши поезда, кстати, почти никогда не опаздывают, а итальянские сплошь и рядом). Хотя я – человек архитектуры, поэтому больше всего люблю миланский вокзал. он импозантный. Люблю сочинский вокзал – он напоминает римские термы. Его огромные колоннады, лестницы выглядят очень эффектно. Запомнился красивый вокзал в антверпене.

СГ: Современные российские художники озабочены тем, что их мало ценят в мире. С архитекторами так же? они больше реалисты, или у них меньше амбиций?

СМ: Участие в биеннале влияет на репутацию и рейтинг только внутри страны. В мире, очевидно, их творчество не востребовано. Архитектура – точно не наше сильное место. Из-за этого не надо переживать. Хотя я знаю нескольких архитекторов, которые издали о себе книги на Западе. У нас была сильная конструктивистская архитектура, авангард, сильная советская архитектура, довольно любопытная социальная архитектура, потом наступил период странного советского постмодернизма, на смену пришли попытки адаптироваться к большому миру. На сегодняшний день это или среднеевропейская архитектура, или вообще не пойми что. Я не большой энтузиаст нашей архитектуры.

СГ: Чьи павильоны обычно интересно смотреть на биеннале?

СМ: Русский павильон всегда интересен (и это не только мое мнение). Я встречаю разных людей – бизнесменов, руководителей больших компаний, кураторов, все говорят, что русский павильон всегда отличается от того, что происходит рядом. Прошлое стучит в нас, мы его переживаем до сих пор, с ним соотносимся. Эти чувственные, эмоциональные, интеллектуальные переживания передаются в искусстве, считываются в проектах павильона. Везде есть тенденции, мода, желание чему-то соответствовать, попадать в направления – а мы самостоятельны. Мы другие. Это не мешает нам прекрасно общаться с коллегами из других павильонов.

Все выставки нашего павильона и до меня, и со мной тесно связаны с Россией. Мне кажется, мы должны в первую очередь рассказывать про страну и внутреннюю жизнь, нежели пытаться изобразить из себя среднеевропейское государство. когда в павильоне про ВДНХ Шостакович громыхал, гардиан вообще написала, что мы сталинисты.

СГ: Вы следите за критикой, есть конструктивная?

СМ: Это самый тяжелый вопрос. конечно, интересно, когда о твоих проектах пишут, обсуждают. У нас каждый год собирается один том русских статей, один – иностранных. В этом году с нами работает английская пиар-компания. Мы хотим, чтобы был взгляд извне. Я стал последнее время замечать, что на Западе более объективная критика, более независимая. Хотя и в «Нью-Йорк Таймс» могут появиться политизированные статьи. Наша же пресса страдает предвзятостью. В какой-то момент мне стало неинтересно сообщество, тусующиеся на вернисажах, на вечеринках. Признаюсь, я долго испытывал приятные эмоции от ерунды, которая сопровождает выставки, нравилась круговерть людей, событий.

Я был заинтересован в общественном признании. Сегодня я почти не хожу на открытия, на презентации. Стал больше ценить время, свое и чужое, то, которое ты тратишь и то, которое ты занимаешь. Здесь нужен разумный баланс.

СГ: Расскажите про интригу следующего года. Вы объявили, что партнером российского павильона станет Эрмитаж. С чем это связано?

СМ: Раньше всех раздражало, что мы поздно объявляем тему и участников. Чтобы снять интригу, я решил спланировать все на пятилетку вперед. Выставку 2019 года мы будем готовить с Михаилом Пиотровским. Хотелось бы, чтобы Михаил Борисович лично курировал ее. У Эрмитажа открылось представительство в Венеции. Это крупнейший музей России с мировым именем и признанием. И коль скоро Эрмитаж занимается современным искусством, естественно поддержать друг друга в этом направлении. Скорее всего, опять будут представлены несколько художников (хотя часто слышу, что в павильоне должен выставляться один автор), скорее всего, российские, хотя ситуация может измениться, и, скорее всего, молодые. Тема, очевидно, будет связана с историей. Может быть, в следующем году попробуем напрямую ответить на призыв куратора, сделать проект точно в тему, и это поможет нам выбрать из огромного списка художников. Уже намечены человек десять, с кем мы осторожно пробуем разговаривать, среди них Аслан Гайсумов.

СГ: Есть разница в курировании биеннале современного искусства и архитектуры?

СМ: Не вижу разницы. В 1998 году я впервые приехал в Венецию помогать Юре Аввакумову. Он делал выставку. Посетителей не было, бюджета не было, интереса не было, возможностей не было. Постепенно все стало меняться. Разделение «художественная – архитектурная» мне кажется в некоторой степени искусственным. Архитектурные биеннале очень связаны с современным искусством, и чем дальше, тем больше. Они не идут по пути узкопрофессиональных смотров, архитекторы стараются быть художниками. Возникает гибридное пространство.

Мне в этом году хотелось максимально уйти от архитектуры. У нас много видео, граффити. Но было бы странно на архитектурной выставке совсем не показывать архитектуру. Макеты – не горячо любимые вещи, а дань профессиональному разговору.

СГ: Вы как заботливый ректор стараетесь брать работы ваших студентов в проекты. В этой биеннале они будут участвовать?

СМ: Я пробовал интегрировать студентов как дополнение. Кроме того, у меня как ректора есть возможность привезти их в Венецию, это полезный опыт.

СГ: Что нужно, чтобы Чудово-стейшн стала станцией, на которой хочется выйти из поезда и задержаться?

СМ: Это вопрос уже о стране. Помню, как студентом не поехал в ГДР – была поездка в Дрезден, а я в то время не внушал доверия, и меня не взяли. Первый выезд за границу случился позже, в Англию. Ехал долго на поезде и смотрел с верхней полки на светящиеся города. Особенно в германии. Вышел на Кёльнском вокзале, до сих пор помню запах цветов и кофе. Так я открыл Европу через железнодорожный вокзал. Потом на поезде через Ла-Манш на пароме, по Англии на поезде. То, что я могу путешествовать, мои студенты могут – очень важно. На Чудово-стейшн стоит сойти, потому что это приключение, и заслуживает того, при всех сложностях нашей внутренней жизни.

*«Новый элемент расселения» – дипломный проект 1960 года, выполненный выпускниками МаРХИ. авторский коллектив: А. Гутнов, И. Лежава, А. Бабуров, А. Звездин, С. Садовский, Н. Кострикин, Е. Суханова, З. Харитонова, Н. Гладкова. Ключевое положение работы – переосмысление архитектурно-планировочной организации города на основе транспортно-коммуникационной структуры, подход к градостроительству как к динамичному процессу. В 1968 году созданный группой НЭР проект города будущего был представлен на Триеннале в Милане и получил позитивные отклики. В 1970 году проект демонстрировался на Всемирной выставке в Осаке.

ДИ №2-2014