Джо Дэвис

Родился в 1950 году. Пионер биоарта, ученый, художник. Первым применил технологию лазерной резки в скульптуре. В 1981 году был принят в Центр перспективных исследований Массачусетского технологического института (MIT) как научный сотрудник и лектор. Перевел руны, означающие жизнь или землю, в последовательность аминокислот, синтезированную и вставленную в геном кишечной палочки – работа «Микровенус» (1986). Отправил радиосигнал с записью сокращений вагинальных мышц танцующих балерин Бостонского балета в созвездие Тау-Кита и в другие места Вселенной, чтобы рассказать инопланетянам о нашей репродуктивной системе, в проекте «Вагинальная поэтика» (1986–1987). Еще одно послание в космос с последовательностью нуклеотидов самого распространенного на Земле протеина, участвующего в фотосинтезе, перекодированного в звуковой сигнал на собственном iPhone использовал в проекте RuBisCoStars (2009). Вырастил колонии микроорганизмов, находящихся в гималайской соли возрастом более 250 млн лет. Создал «Звуковой микроскоп», переводящий визуальную информацию в звук, чтобы слушать музыку живых клеток (2000). Разместил карту Млечного Пути в ухе трансгенной мыши («Млечный Путь», 2002). Теорию о самозарождении жизни из первичного бульона проиллюстрировал разобранными на части часами в банке с водой. Часы намного проще клеток, но за годы они не смогли собраться в работающий механизм. Инициировал создание искусственного северного сияния с помощью электронной пушки. В настоящее время работает с Биологической лабораторией Томаса Шварца в MIT, где генетически модифицировал шелкопрядов для производства сверхпрочного биоминерализованного трансгенного шелка (2011), а также инициировал проект «Астробиологическое садоводство» (2016), создавая организмы, способные выживать во внеземных средах. В конце прошлого года Джо Дэвис посетил Москву как участник кинофестиваля о науке и технологиях «Политех360». 

Ильдар Якубов: Джо, всем интересны будущие тенденции и тренды. Что влияет на генерацию и пролиферацию тем и направлений Art&Science? Действительно ли тенденции и тренды Art&Science обусловлены зависимостью от институциональной поддержки?
Джо Дэвис: Институциональная поддержка полезна, но не обязательна. Сообщество DIY-биологов1 довольно зрелое. Можно запросто заказать почтой недорогие наборы инструментов, которые позволят использовать самые современные технологии прямо в обычном гараже. Например, методика направленного редактирования геномов CRISPR совершенно доступна. Случается даже, что любительские исследования DIY-сообществ2 приводят к открытиям, которые затем используются в крупных лабораториях по всему миру – как, например, некоторые новые флуоресцентные белки.

ИЯ: Ты рассказывал об одном из проектов, над которыми хотел поработать в будущем – регенерация полового члена мыши. Регенеративная биология требует серьезных финансов и представляет интерес для военных, которые выделяют большие средства на научные исследования. Как бы ты отнесся к восстановлению мышиных пенисов по заказу министерства обороны?
ДД: Я не рассматриваю регенеративную биологию как оружие. Это прежде всего способ устранить страдание. Военные финансируют широкий спектр проектов, и не все находятся на «темной стороне». Конечно, они заинтересованы в организации тотальной слежки или в военной авиакосмической отрасли, но также и во многих вещах, которые нельзя превратить в оружие. Но я бы рассмеялся над предложением принять деньги от военных для поддержки некоего проекта, который в конечном итоге может быть использован во вред.

Однажды в Центр продвинутых визуальных исследований МIT, где я тогда работал, обратились ВВС с просьбой сделать камуфляж для самолетов. Мы отклонили это предложение. Но получение денег из оборонного сектора для изучения процесса восстановления после травм, наверное, не вызвало бы у меня этических затруднений. До настоящего времени исследования были в основном посвящены нечеловеческим агентам, таким как иглистые мыши и аксолотли, но секреты, которые в результате будут раскрыты, должны применяться для помощи людям, вне зависимости от того, как травмы были получены.

ИЯ: Какие последствия несет доступность разного рода биотехнологий?
ДД: Рано или поздно ДНК можно будет секвенировать прямо на сотовом телефоне. Возможности обработки данных ДНК возрастают с такой скоростью, что эта технология в конечном итоге заменит интернет. Это может показаться в настоящий момент не очевидным, но интернет ожидает участь фотопленок и газет... Есть вопрос, а ответа нет в твоем мобильном телефоне? Протяни руку и сорви травинку.

ИЯ: Как насчет новой итерации старого доброго «средство коммуникации и есть сообщение»? Каково сообщение, если средство коммуникации – травинка?
ДД: Весь земной биом будет доской объявлений, а сообщением – все знание. Мы вечно искали мифическое древо знаний. Сейчас это по сути интернет, верно? Теперь можно вернуться обратно к самому дереву.

ИЯ: Давай поговорим о доступности технологий. Есть много вдохновляющих новостей. Например, Four Thieves Vinegar используют технологии DIY для борьбы за доступность лекарств против фармацевтических корпораций. Но есть и серьезные опасения по поводу неправильного использования инструментов. И не нужно искать «страшного биохакера», потому что даже среди институциональных ученых, знающих все правила и ограничения, нет единого мнения, где лежит граница допустимого вмешательства. Хе Цзянькуй, китайский биофизик, получивший образование в США, применил технологию CRISPR3 на эмбрионах, и уже растут две девочки с отредактированными генами. В недавнем выступлении на крупном международном саммите «Редактирование генома человека» он сказал, что есть еще несколько беременностей, над которыми сейчас работает его команда. Что думаешь об этом?
ДД: Мы живем в мире, полном спичек и заправочных станций. Неизбежно приходится полагаться на человеческую разумность. Что касается этого широко критикуемого случая применения CRISPR... Со временем мы генетически модифицируем людей, чтобы устранить болезни, увеличить продолжительность жизни и так далее. Но международный мораторий, запрещающий генетическую модификацию человека, действует по очень веским причинам. Сегодня нет полного понимания специфики мутагенеза CRISPR. Есть очень много вопросов, которые предстоит решить. Такой спорный случай не произошел бы в США или Западной Европе, вероятно, не произошел бы и в России. Думаю, парень серьезно поспешил.

ИЯ: Этого мнения придерживается большинство представителей научного сообщества. Но интересно, что в качестве собственной мотивации он указывает спасение мира. Продолжая тему спасения мира, последние вечера мы провели с тобой в лобби-баре, обсуждая философские вопросы со старшим барменом. Основной из них – стоит ли индивиду принимать активное участие в улучшении мира. Бармен ограничен в средствах и предпочитает не распыляться, ставя во главу угла благополучие себя и близких. В то время как ты чувствуешь внутренний призыв сделать мир лучше. Я бы такого не спросил, но уверен, многих твоих зрителей мучает вопрос: почему ты выбрал искусство как средство для спасения мира?

ДД: Я не делал заявлений по поводу спасения мира. Мне больше нравится идея, что я могу помочь сделать мир лучше. Не согласен с этим барменом по поводу заботы о близких и так далее. В некотором смысле, отказ от улучшения мира – подчинение собственного благородства принципу жадности, не так ли? Он явно добрая душа, и, в конце концов, я думаю, мы окажемся в зависимости от таких людей, как он.

ИЯ: «Подчинение благородства принципу жадности» звучит догматично! Думаю, я мог бы запросто обрисовать, как жадность бесконечно расширяет аппетиты к захвату и удержанию, постоянно занимая новыми заботами. Мне припоминаются исследования генетической базы жадности, может, нужно направить CRISPR в эту сторону?
ДД: Ха! Если бы это было возможно! Нет, я не думаю, что мы когда-либо уничтожим эгоцентричные качества, за которые так упорно держимся. Я думаю, что это продукты грубого и жестокого мира, в котором человечество развивалось как вид. Однако у нас есть сердце и разум, позволяющие выбрать другой путь. В конце концов, мир никогда не становился лучше волею случая.

ИЯ: Есть мнение, что «большие нарративы», в том числе спасения мира, уходят из фокуса мира искусства. Многие критики видят самое интересное в небольшом и локальном. Как это соотносится с твоим ощущением того, что такое искусство и в чем его роль?
ДД: Могу говорить только за себя. Уверен, что искусство может играть важную роль в решении универсальных проблем. Я работаю в микромасштабе, а иногда и в макромасштабе – зависит от того, что я пытаюсь сделать. Помню, в молодости я как-то пошел против местного городского руководства, чтобы спасти свои скульптуры. Они хотели, чтобы я убрал их из своего двора, грозили выбросить их в Мексиканский залив в качестве домов для рыб и выставить мне за это счет. Я начал небольшую битву и выиграл ее. Но, видишь ли, я хорошо понимал, что это была битва против одного нелепого закона о мусоре на пустырях. Речь не шла о проблеме, которая меняет мир. «Я не хочу поджигать мир, я просто хочу зажечь огонь в вашем сердце», как пелось в старой песне.

ИЯ: Существует мнение, что улучшить мир, в котором мы живем, можно, создав новые миры. В этом ключе прорывы в области технологий виртуальной реальности кому-то кажутся многообещающими, а кому-то ужасающими. Информация, поступающая из виртуального мира, становится все более разнообразной и детальной – специальные приводы двигают конечностями, выделяются синтезированные запахи, перчатки позволяют трогать виртуальные объекты. Что думаешь о той поре, когда виртуальный опыт станет не отличим от реального?
ДД: Проблема с виртуальной реальностью заключается в первую очередь в том, что мы еще не определились, что такое реальность.

ИЯ: Но разве создание искусственных миров не является одним из плодотворных способов исследовать то, что мы называем реальностью? Например, эволюционные алгоритмы – отличный пример того, как проектирование и изучение виртуальных систем выявляет некоторые важные идеи для понимания биологических процессов.
ДД: Я просто не знаю... Серьезно, реальность – это настоящий вопрос. Вся реальность существует в крошечный бесконечно малый момент. Мозгу требуется двадцать две миллисекунды, чтобы обработать то, что только что произошло, и к этому нужно добавить время задержки физического сенсориума – время оптической и сенсорной интеграций, время реакции. Вся реальность существует в крошечном промежутке между двумя световыми конусами прошлого и будущего. Интервал, в котором существует вся реальность, невероятно мал. Столетие назад физик Макс Планк открыл, как полагают, кратчайшие единицы пространства-времени, где могут применяться законы физики. 10-43 секунды – «момент реальности», но мы застряли где-то в конусе прошлого, потому что современная нейрофизиология не может понять, что такое реальность на самом деле. Таким образом, наша «реальность» – это в основном конструкт, галлюцинация, парадокс. Думаю, мы могли бы придумать несколько хороших художественных «тестов реальности», так ведь?

ИЯ: Да, легко. Если говорить о будущем, ты упоминал Временный институт, расскажешь о нем?
ДД: Я неутомимый защитник объединения знаний. Хочу создать временный исследовательский центр, который будет резонировать с идеями грандиозного синтеза знаний эпохи разума, новый европейский ренессанс. Идея в том, что искусство обладает особыми способностями охватывать разные области знания. Де-факто потенциальными участниками такого объединения являются сообщества художников и ученых со всей планеты. Министерство культуры Германии в Йене (Тюринген) предоставило для проекта роскошный особняк Виллу Розенталь на семь месяцев, начиная с августа 2019 года. Планируются ежемесячные конференции, несколько выставок и специальных публичных мероприятий, а также проекты с участием региональных промышленных и академических учреждений. Должно получиться очень необычное собрание умений и идей. Я увлечен не только искусством и биологией, но и астрофизикой, космологией, палеонтологией и геологией, поиском внеземного разума.

Нам внезапно стало доступно огромное хранилище знаний и практически мгновенные глобальные коммуникации. Многие ранее непроницаемые области искусства и науки уже начали процесс секуляризации. Проблема в том, что общественные институты также должны поддержать его. Но они не поспевают. Сейчас искусство и наука организованы так, что они не готовы сами по себе перейти к развитию, которое мне кажется неизбежным. Я надеюсь, что Временный институт объединения знания поможет решить некоторые из этих проблем. Мы сможем документировать проекты, и, если добьемся успеха, они не затеряются. Думаю, мы можем помочь вдохновить будущее.

ИЯ: Есть такая проблема в области современного искусства – «хвост виляет собакой». Важнее документация проекта для онлайн-аудитории, чем реальная выставка и работа, и все делается для того, чтобы быть крутым в сети. Многие обеспокоены тем, что оптимизация в социальных сетях часто становится неотъемлемой частью самой работы. И художники, желающие, чтобы их работы были замечены, вынуждены инстаграмировать ориентиры – с правильной формой и цветом, чтобы они выглядели круто на селфи. Будет ли у нас Instagramable Science Art, предназначенный для привлечения внимания?
ДД: Художникам нужно все время «выходить из коробки». Многие делают «издания» и «серии» ради дохода, но есть разница между прикладными практиками и искусством, которое исследует непредвиденное или неизученное. В этом разница между искусством и ремеслом. Что касается социальных сетей, они, конечно, мощный инструмент. Однажды я завел в Facebook страницу, благодаря которой за одну ночь решилась давняя научная проблема. Был миф, что некоторые саламандры никогда не болеют раком. Аксолотли –модельные организмы в регенеративной биологии – считались свободными от рака. Мне довелось работать над проектом с Эшли Сейферт и его колониями аксолотлей в Университете Кентукки, и я заметил меланомы (рак кожи) и очевидные внешние новообразования среди этих саламандр. Затем мы с коллегой Пирил Эрлер из Северо-Восточного университета сделали страницу «Демистифицирующий рак саламандры», где отметили, сколько саламандр было в данной колонии и сколько наблюдалось видов внешнего рака. Мы уведомили лаборатории регенеративной биологии по всему миру о нашей веб-странице, и многие предоставили свои данные. Оказалось, что саламандры болеют раком. Мы предоставили неопровержимые доказательства, и это цитировалось в научной литературе. Не пришлось писать грантовые заявки – мы просто решили проблему. Но социальные медиа, опять же, это инструмент. У меня нет проблем с инструментами.

Нужно также понимать, что несмотря на политическое и культурное влияние галерей и музеев, многие новаторские разработки в области искусства не сводимы к предметам, которые могут быть куплены коллекционерами или представлены на обычных выставочных площадках. Задача галерей и музеев – справляться с эволюцией в искусстве, а не ограничивать художников устаревшими рынками и архитектурами. Поэтому «Инвестиции и Ренессанс» – идеальная тема для обсуждения во Временном институте. Художники должны лучше понимать природу капитала и инвестиций и то, как взаимодействие искусств и наук может способствовать экономике в целом.

1 DIY – сделай сам.

2 https://en.wikipedia.org/wiki/Genspace.

3 Методика направленного редактирования генома.

ДИ № 1-2019