На втором этаже, если считать цокольный этаж первым, каждую полночь были слышны загадочные шаги. Возможно, это расхаживала тень одного из первых хозяев хором XVII века или скульптора Витали, который жил в перестроенном особняке в 1818 году, а может, несчастного жильца коммуналки, сгоревшего во время пожара, случившегося накануне появления художников. Конечно, не исключено, что это шумела какая-нибудь толстая крыса, но думать о привидении было гораздо интереснее.

Тем не менее новые обитатели дома были веселы и полны надежд. Бум на русское (тогда еще советское) современное искусство на Западе продолжался, художники чувствовали себя хозяевами положения, и соседство с какой угодно «нечистой силой» их не страшило. Впрочем, летом 1990-го произошло нечто, что всех не на шутку напугало. В дом явились не тени, а вполне реальные молодые люди довольно плотного телосложения. Тыча пальцем в школьную тетрадь, в которой крупным детским почерком были написаны имена современных московских художников, они требовали личной встречи с каждым, попутно объясняя, что такое «общак» и что «делиться надо». Нет, им нужны были не деньги. Прознав о неслыханном успехе московского аукциона «Сотбис» 1988 года и о какой-то купле-продажной целине, якобы предоставляемой современным искусством, ребята хотели, чтобы художники продавали им за бесценок свои работы, рассчитывая в дальнейшем получить «навар». Несмотря на заверения пришельцев, что до раскаленных утюгов дело не дойдет, паника была почти всеобщей. Кто-то поспешил «залечь на дно», кто-то предпочел не рисковать и «продать» свои работы. Костя Звездочетов просто подарил холст, на котором в его фирменном стиле был изображен цыганский табор, чем предводитель неофитов современного искусства Алик Цыган был искренне растроган и объявил, что повесит картину у себя дома.

Однако надо было что-то делать. К кому только художники не обращались за советом. В результате Андрей Ерофеев наговорил на аудиокассету текст, в котором попытался объяснить новоиспеченным дилерам, что неопытным и непосвященным людям нечего делать на арт-рынке, призвав их оставить художников в покое. Кассету передали. То ли речь искусствоведа оказалась убедительной, то ли вмешались еще какие-то силы, но Алик и его ребята последовали совету и испарились подобно привидениям.

Галерея ЧП

В те годы привычный порядок художественной жизни, балансирующей меж двух параллельных реальностей — советских официозных институтов и самодостаточного андеграунда, — разваливался на глазах. На повестке дня стояла альтернативная институционализация и самоорганизация художников. Коллективные мастерские 1990-х не могли уже быть просто сквотами, они должны были выполнять функции арт-институтов, художественных центров. На этой волне Константин Звездочетов, Даня Филиппов и Игорь Бурый начинают издавать журнал «Ночная жизнь» (вышел, правда, только один номер). Фарид Богдалов и автор этих строк, образовав коллектив БОЛИ, проводят акции и организуют выставки, в которых участвуют и соседи по мастерской, и приглашенные коллеги. Леонид Войцехов, занявший большую освободившуюся квартиру, выделил под это дело две просторные комнаты, которые объявили галереей ЧП (то ли Чистые пруды, то ли чрезвычайное положение, когда случилось ГКЧП, подумалось: накаркали).

Здесь не просто варились в собственном соку соучастники разнообразных эстетических опытов — ЧП периодически широко распахивало двери для самой разнородной публики. Все это происходило уже не в культурном вакууме, открывались первые галереи, на Якиманке начинал действовать Центр современного искусства.

Поход на Баррикадную-1

Не ограничиваясь пространством ЧП, мы совершали вылазки и на близлежащие территории. Например, Фарид Богдалов провел акцию «Рыба московского авангарда» прямо на Чистопрудном бульваре. Он собрал коллекцию картин-«доминошек» от лучших авторов, а случайные прохожие раскладывали их прямо на земле. Большая игровая акция прошла и в бывшей пельменной на Покровских Воротах, в ходе которой многочисленная компания художников и их друзей производила замысловатые манипуляции с антропоморфно-пельменеобразными скульптурами Сени Зильберштейна, на тот момент третьего члена группы БОЛИ.А самая дальняя и масштабная вылазка была совершена 22 сентября 1990 года. По инициативе этой же группы примерно три или четыре десятка художников отправились на станцию метро «Баррикадная», откуда проследовали в Московский зоопарк. Держа в руках различные арт-объекты, они переходили от клетки к клетке, показывая их животным. БОЛИ развивали тогда идеи покаяния перед жертвами искусства (его сущность ведь в том, что оно требует жертв). Животные в зоопарке, эти вечные жертвы и пассивные объекты искусства, на какое-то мгновение превращались, как нам хотелось верить, в его потребителей, зрителей некой передвижной выставки.

Апт-арт интернешнл

Деятельность галереи ЧП воспринималась как новый виток давней московской традиции, берущей свое начало в квартирных выставках и в апт-арте Никиты Алексеева. Никита в начале 1990-х жил в Париже, хотя периодически появлялся и на Чистых. Это было время отъездов на постоянное жительство на Запад, но, в отличие от доперестроечных времен, с возможностью возвращения. Многие не эмигрировали насовсем, а часто, и порой надолго, выезжали с выставками и поработать. Все художники с ЧП так или иначе пробовали осваивать для себя «заграницу». Виктор Мизиано, будущий адепт эстетики взаимодействия, вместе с Еленой Курляндцевой и Костей Звездочетовым решили, что было бы интересно сделать обратный жест — дать возможность западным художникам вырваться ненадолго из их арт-системы и погрузиться в условия русского, московского апт-арта.

Погружение происходило в залах галереи ЧП. Некоторые художники радикально отличались от своего российского окружения, как, например, американец Джек Сал, расписавший все стены галереи одинаковыми синими мазками. Немецкий художник, потомок русских эмигрантов первой волны, Харлампий Орошаков, сталкивающий в своих работах традицию и модерн, Восток и Запад, нашел на ЧП немало единомышленников.

Австриец Франц Вест демонстрировал характерные абстрактные объекты или скульптуры, которые получали свою завершенность в руках все тех же случайных прохожих, оказывавшихся во дворе рядом с мастерскими.

Поход на Баррикадную-2

Утром 19 августа 1991 года новость о ГКЧП застигла нас в разных местах, но к вечеру все съехались на ЧП. Участие в митингах и шествиях в последние годы горбачевской эпохи было делом привычным. Но в тот августовский день приходилось преодолевать сомнения и тревогу. Взвесив все за и против, собрание художников решило идти с народом к Белому дому. По установившейся традиции захватив с собой российский триколор, мы поехали на «Баррикадную». На месте выяснилось, что это единственный трехцветный флаг на всех защитников. Его-то, одолжив у художников, и водрузили над Белым домом, таким образом, революция проходила под знаменем с Чистых прудов.

Сменяя друг друга, художники оставались на баррикадах у Белого дома в течение всех тех трех суток. В первую ночь с нами был и Эндрю Соломон, тогда начинающий писатель и журналист из Нью-Йорка.

Институт современного искусства. Конец

Советский Союз развалился, а художественная деятельность продолжалась. Появлялись соседи — сквот Петлюры на Петровском бульваре, Трехпрудный. Институт современного искусства, не успев возникнуть, лишался своего помещения на Солянке. Директор института Иосиф Бакштейн попросил художников временно приютить его. Институтское имущество заняло все пространство галереи ЧП. Это означало конец ее деятельности.

Затем тучи стали сгущаться и над самими мастерскими. У дома появился хозяин, мечтающий его перестроить. Чтобы отстоять мастерские и легализовать в них свое присутствие, художники массово вступали в МОСХ. Причем, похоже, первый и последний раз в истории организации, не художники несли работы и заявления о приеме, а сами члены МОСХа пришли в мастерские посмотреть, что в них делается, и предложить вступить в свои ряды. За здание вступились и архнадзоровцы.

Но ничто не помогло. Летом 1994 года появились лихие ребята, которым были обещаны хорошие деньги, если они за неделю снесут верхние этажи. Те не заставили себя долго ждать, и художники в спешном порядке выносили свой скарб и произведения буквально под градом осыпающихся кирпичей.

ДИ №5/2012